Меня
никогда не просили написать такое
сочинение, ни в школе, ни на журфаке за 5
лет обучения там. Но вдруг, читая форум,
мне стало больно. И захотелось написать.
Так, что не хватит сил не написать.
И
стало больно, прочитав про голос, что
якобы «зомбирует» нас на Памятнике Славы…
Я же знаю этот голос. Этого человека,
который читает текст. Знаю, с какой
искренностью он произносит эти слова.
Всем своим существом. Так же, как он
отдается своему делу – дикторскому
искусству.
Мне
нравится то, что он говорит – всегда
нравится. Говорит ли он про курс валюты,
установленный центробанком на сегодня,
или про великий День Победы. Из его уст
это всегда звучит значительно. И мне
нравится музыка, которую в последнее
время я слышу на центральных улицах. С
музыкой мне легче любить свой город и
жить в нём.
И
пролистав в голове то, что я считаю «Своим
городом», - у меня вдруг в голове
выстроился ряд людей, которые сделали его
таким, как я вижу его сейчас. И – мне стало
больно. Как становится больно, когда
обижают моих близких друзей.
Меня
не трогают фразы типа: город – дерьмо,
власть – отстой, дороги – нечищены… Это
пустые слова. Но когда говорят: голос из
рубки нас зомбирует… Я готова встать
рядом с этим голосом и говорить:
зомбируйте их. Сделайте их такими, как Вы.
Подчините их своей воле. И тогда наш город
станет лучше.
Когда
я на год уезжала в Москву, и думала, что
уже не вернусь в Воронеж, я однажды
остановилась у своего подъезда, глядя на
ярко-синий прожектор автостоянки над
лесом, прислонилась головой к стене и
подумала: всё - я никогда не буду больше
здесь стоять, в томительном нежелании
расставаться с возлюбленным… Стоять и
смотреть с ним туда. И молчать об одном. У
меня тогда в Москве была работа, почти-что-муж
и возвращение домой по праздникам.
И
теперь, когда я никак не могу
распрощаться у подъезда с возлюбленным,
так сладко вспоминать те мысли…
Нет…
Я любила Воронеж и до отъезда в Москву. И
сейчас – при необходимости – покину его,
и уеду, если судьба так решит… Ну я же не
перестаю любить маму, даже когда уезжаю
от неё… За что люблю? Маму – ни за что.
Просто так. Потому что она – мама. А город
– люблю за то, что он такой.
Для
меня Воронеж – это моя школа. Музыкальный
интернат, обнесенный бетонной стеной, со
спальным и учебным корпусом и яблоневым
садом между ними. Это свет в ночное окно в
девичьей спальне. Это музыка с 8 утра до 9
вечера. Это Эмма Андреевна – сильная,
волевая женщина с всегда уложенной
прической. Которая любит шампанское,
конфеты, цветы, и чтобы всё было правильно.
Которая решает все вопросы и проблемы.
Под крылом которой будущее – безоблачно.
Это
Любовь Васильевна – героическая женщина,
которая возила с собой в Питер, Крым,
Москву, Вену – по 3 десятка детей на
хоровые фестивали и просто на отдых.
Которая плакала от того, что не
получалось добиться нужного звучания
голосов, и произносила такие
вдохновительные речи перед концертом,
что страшно вспомнить – откуда в ней
столько воли и духа!
Это
Татьяна Николаевна – первая учительница
– мама для всех. Просто и по-доброму
относящаяся к каждому ребенку. Которая
каждого жалеет. Дает послабления. И не
старается сделать их умнее. Воспитать и
навязать свою волю.
Это
молодой физрук, принимающий в своем
подвальном спортзале молодых девчонок…
Это Галина Алексеевна, которая часами
работала с нами перед концертами, это
слёзы на последнем звонке, это дискотеки
с кадетами… И много-много ещё тех, кто
остается. И оставляет интернат таким же,
каким он был 20 лет назад. И город.
Для
меня Воронеж – это радио. Вячесла
Омелькин – ловелас и дамский угодник,
всем своим существом отдавшийся своему
дикторскому делу, воспитавший десятки
хороших журналистов для Воронежа, Москвы
и зарубежья. Каждый День Победы – с его
голосом. Каждое утро – его голос из радио
на кухне. И как не любить Воронеж после
того, как он сам, человек с легендарным
голосом, сидел на моей кухне, пил чай с
моими бутербродами и говорил со мной. Не
со всем городом, а со мной!
И,
каждый раз, встречаясь на улице, рядом с
телецентром, он садится со мной на
лавочку и расспрашивает о моей жизни,
помня каждое событие из неё.
Для
меня Воронеж – это улица Карла Маркса.
Фонтан за Юбилейным, тихий и безлюдный, за
которым я прощалась с почти-что-мужем,
плакала с подружками о потерянном друге,
ждала любимого… И просто в тишине
смотрела, как шумит вода, и в нем, под
табличкой «купаться запрещено», купаются
дети.
Дорога
от телецентра до кондитерской с
карамельным запахом, вкусным и приятным…
Ровно до пересечения с Кольцовской.
Дальше – слишком сильным… И в это время
исчезающим.
Сквер
от Кольцовской до Фридриха Энгельса. С
мамочками и колясками, с часто
встречающимися журналистами и
фотографами, с домом-гармошкой на
пересечении со Студенческой, с закутком
перед недостроенным домом, где однажды
утром пили Немирофф с городской булочкой…
Дом на ножках, который скоро пойдет.
Железная пара перед Институтом
физкультуры, которая теперь валяется во
дворе института… Этот сквер хорош всегда
И в дождь и в светлую погоду, и осенью…
Когда
я поступала в 58 школу, ходила по этому
скверу и мечтала… Идти здесь с любимым и
гулять. Потому что это лучшее место для
прогулки с любимыми. Но, знаете… как-то не
удавалось… Нет, гуляла, конечно. Много…
Но по-другому. С хорошими друзьями, с
влюбленными мужчинами, с учителями, и
одна. А с любимым – не гуляла. Так
получилось.
Площадка
от Фридриха Энгельса до Пролетария, на
которой поселились букинисты и художники.
Можно провести здесь несколько часов,
копаясь в книгах и разглядывая картины. И
магазин «Нива», удивительно малолюдный,
удивительно долго сохранявший своей
первозданный вид. С замечательным
музыкальным отделом и бижутерией, с
кошельками и вкусными корейскими
салатами…
«Утюжок»
с неизменно хамскими продавщицами,
неизменно большими очередями и столь же
большим ассортиментом. Альтернатив ему в
центре просто нет. Кроме, разве что «Феи»
на Театральной – с подходящим и дешевым
алкоголем, сыром, фруктами и креветками.
«Рубин»
- с милым скандалом федерального значения,
с неизменными «кидалами» и вопросом: «Сдаете?»,
постоянно ремонтируемым драм. Театром и
постоянно меняющимися магазинами в доме
рядом с ним. Рюмочная – во дворе «Рубина»
и туалет на 25 лет Октября.
Это
каменный мост, на котором так хорошо
встречаться с друзьями, которые идут из
ВГУ, дома с 2-метровыми стенами в ширину, с
деревянной лестницей и печью за стеной, и
много-много других зданий на этой улице,
которые здесь есть, и кажется, что они тут
пробудут всегда.
И
ВГУ. Площадка перед ним, и дом, в котором
живут они. Люди нашего города.
Воронеж
– это театры. Кукольный – с садом на
третьем этаже, который был таким большим…
И вдруг за 10 лет так уменьшился, что
невозможно поверить, что это тот же самый
сад. С клеткой для птичек, на всех трех
этажах, и неудобными местами, где за
головами людей не видно сцены.
Старый
драм. театр с костюмерной, которая мила
просто потому, что доступна. Приходишь и
выбираешь себе платье. Королевы, феи,
находишь шляпку и сапожки. Суровая
костюмерша, всегда знающая, что тебе надо,
и, после нескольких десятков минут твоих
бесплодных поисков, открывающая тебе
занавеску лестницы, ведущей на второй
этаж… Где самые-самые костюмы висят под
самым потолком, практически не
освещаемые светом. И ты на ощупь
выбираешь себе то, что надо. В чем
чувствуешь себя как надо.
Новый
драм. Театр с приличной публикой, среди
которой обязательно встречается одна-две
дамы в вечерних платьях. И обязательно с
кавалерами. Без кавалеров не бывает
вечерних платьев. Театр с блеском и
светом, с шиком и изяществом, с прекрасным
видом на Воронежское море и Левый Берег. С
красными стульями в буфете и мраморными
ступенями…
Неизменный
Потанин, - столь скромный и добродушный в
личном общении, и столь блестящий на
сцене. Так здорово встретить его с
авоськами идущего по городу и
здоровающегося с теми, кто его узнал.
Молоденькие актрисы-выпускницы
института искусств, с которыми вчера еще
общались на практических занятиях по
театральной критике, и которые сегодня
блистают на лучшей сцене города. И
удивительно чуткий Анатолий Иванов,
который сумел заинтересовать своим
искусством широкую публику, - премьерные
спектакли собирают полные залы, и при
этом не опуститься до пошлости в угоду
массовому спросу. Наряду с
«Ненормальной» и «Канары – это в
Испании, мама», мы с удовольствием
смотрим «Вишневый сад», «Доходное место»
и другие классические спектакли.
Оперный
театр с маленькими окошками на третьем
этаже, из которых Площадь Ленина
неизменно жёлтая. Из которых видны только
плакаты, зазывающие в театр. В котором так
много места, и так мало людей, что
становится странно: а почему? Оперный
театр со служебного входа, с холодными
гримерками (а в них – забытая пудра «театральная»,
вазелин и шляпа), круглыми столиками с
разбросанным домино, реквизитами по всем
коридорам, изящными балеронами и
галантными певцами, которые любуются
собой, музыкой и окружающим миром.
Как
ловко ждали клоуны своего репетиционного
часа на старинном диванчике в холле
театра. Одна ножка в белых лосинах у него
согнута под собой, другая закинута на
спинку дивана, рука на коленке дамы,
сидящей на позолоченном подлокотнике в
длинном голубом платье с кружевами, и при
этом прямая-прямая спина клоуна. Прямая
от пелерины на шее, которая не дает
опереться о спинку…
И
везде – бочонки, кровати, детали дворцов,
кухни… И костюмерная, где больше «золота»,
чем во всех остальных костюмерных наших
театров. Где самые тяжелые и большие
платья, и самые фальшивые драгоценности,
которыми они расшиты. Удивительно…
И
кинотеатры. Пролетарий – так и не
доведенный до совершенства. С лестницей-катакомбами,
в которых, когда свет отключают, даже
мобильник не способен осветить дорогу…
Блестящий «Спартак», в котором
воплотилась и живёт (правда ведь живёт!)
красота сильных людей, которые
встречаются в «Дубль два», дарят друг
другу милые подарки, решают деловые
вопросы, которые уже и от личных не
отличишь… Которые имеют свои красивые
журналы, машины и магазины, любимые сорта
кофе и десерты.
Где
женщины – только красивые и ухоженные, а
мужчины – яркие и успешные. Где музыка,
интерьер и свет – под стать им. Сегодня
там – свет нашего общества. Валера
Мальцев. О котором говорят, что он в
Воронеже имеет «имя» и «репутацию» (можно
не вдаваться в подробности?), господин
Носырев, - о знакомстве с которым
обязательно упоминает каждый, с кем я
хожу на деловые встречи в «Дубль два»,
красавец Влад Кирилов и недосягаемый
Александр Нелюбов. Ну и, конечно «креативный
бомонд» нашего города: Андрей Парфенов,
Ориан Алиев, Гизетдинов
и его креативщик (простите, забыла
фамилию).
Я
люблю и это сообщество. Такое пафосное и
блестящее. Но люблю и интеллектуалов,
которые предпочитют «Дольче виту», что в
Доме офицеров (ту, что на Кирова, почему-то
любят люди попроще). Господин Меркулов,
Леженин… Менее известные фамилии, правда?
Да. Они меньше тусуются и больше думают. О
своем бизнесе и способах его
совершенствования. В кафе и рестораны они
ходят кушать.
И,
конечно, прекрасная сеть «Итальянских
двориков», «Милавиц» и их кондитерских. Я
пока не знаю их публики… Не успела понять.
Но что точно знаю, что мне там хорошо.
Оттренированный персонал, интерьер,
сделанный с любовью (не с пафосом, не «со
вкусом», как в других, а – с любовью) – это
важно. Музыка, запахи, меню и атрибуты…
Они задают свои декорации под красивые
ситуации. Мне это нравится.
Нет,
я не забыла про рестораны «Коллекция», «Виноград»,
«Пушкин», «Старый город» и клуб «Дискавери».
Просто в этих местах у меня нет ощущения
Воронежа. Там – какая-то Москва. Какое-то
чужое. Нет, красивое, вкусное, дорогое, но
очень-очень чужое…
И
я не забыла про людей-моих-коллег –
журналистов, художников и писателей,
которые, как и я сейчас – показывают
город. Не забыла студию Паукова, из
которой столько людей, способных видеть
красоту и показывать её. Не забыла Лайт-груп,
которая показывает людей нашего города
во всей их красе: на красивых страницах
журнала. Не забыла воронежское
телевидение, с молодыми сотрудниками,
которые всё ещё искренне надеются, что им
удается формировать облик города… С
которого уже ушли лучшие кадры – кто в
коммерцию, кто в Москву, а кто – за
границу.
Не
забыла художников, фотографов и
шахматистов, стоящих на Проспекте. Они
просто должны быть. И они там есть.
Воронеж
– это Университеты. ВГУ – безусловный
лидер с ещё оставшимися увлеченными
профессорами и молодыми учеными, с
подготовительным факультетов для
братских народов, которые живут своей,
очень непонятной жизнью. Когда приходишь
в 6-ю общагу, они бегают по коридорам, что-то
громко кричат на своем языке, и не спешат
вторгаться в мою жизнь и впускать меня в
свою.
ВГУ
– это Кройчик, Инютин, Стернин, Княжева,
Кашкин, Романов, Вьюнова, Эйтингон и Штроо
– заброшенный в наш город, чтобы показать
порядок… Простите, математиков, физиков,
химиков и биологов не знаю – не пришлось.
Политех
– спортивный и практичный, добрый и
нетребовательный. Где-то там за городом,
проводящий свою жизнь.
СХИ
и Аграрная академия – со столетней
историей, сказочными дендрариями и
совершенно загадочными корпусами.
Мед.
и пед. – которые где-то рядом, одинаково
нужные, далекие и непонятные. Господин
Мягков, со старушкой-женой сидящий в
нашем офисе, кандидат психологических
наук, проводящий оценку профессиональных
компетенций… Легенды про анатомичку в
меде, завтраки рядом с трупами, волосы
ребят, пропахших формалином (я, правда,
так и не поняла, как он пахнет), которые
рассказывают и 40-50-летние выпускники, и
сегодняшние студенты.
Воронеж
– это кошки. Они здесь хозяева. И не
только легендарный котенок с улицы
Лизюкова, о котором всегда спрашивают все
приезжие в наш город. При любой столовой
– непременная любимица, или рыжий обжора.
В частном секторе – кошачьи поселения.
Три, пять, семь, десять кошек сидят и
молчат, глядя на тебя. Птичий рынок, где
котят раскупают с удовольствием. Я
недавно пятерых сынов своей дворово-полосатой
кошки продала на 320 рублей. Кого по 50, кого
за 100, а одного –
самого тщедушного сердобольная старушка
купила за 20 рублей.
И
собаки. Но собаки – меньше. Особым
уважением пользуются «остановочные»
экземпляры. Которые поселяются вблизи
транспорта и просят помощи. А людям –
удобно. Наши люди любят помогать только
когда им удобно. Идут на работу – и
захватывают с собой костей, очисток от
сосисок или остатков пельменей и холодца.
Дают собаке милостыню и радуются, потому
что становятся лучше – добрее.
Ведь
у нас мало нищих в городе. Те, что есть –
возле церквей, да редкие музыканты в
переходах и на Проспекте – просто
востребованные обществом люди, готовые
дать возможность жителям города стать
лучше – добрее. Они у нас гордые – эти
нищие. Они знают, зачем они нужны. И свято
исполняют свое предназначение – давать
людям возможность стать лучше – добрее.
Воронеж
– это Проспект Революции. Постоянно
меняющийся и обновляющийся. Вы видели его
ночью? В непраздничный день? Он –
светится. Желтым. Желтыми фарами машин.
Желтыми огнями из окон, в которых всё ещё
живут люди. На главной улице города живут
люди! Не меняется на Проспекте только
красный Корпус ВГУ со скамейками под
виноградным навесом и хмурым Платоновым,
шагающим прочь от военной кафедры,
зональной библиотеки и философско-психологического
факультета.
Воронеж
– это парки и скверы: «Орленок» – для
гулящей молодежи, «Танаис», - для бритых
парней, держащихся «непобедимой толпой»,
«Алые паруса», - с психоделическими
картинками: огромная голова, меч,
растущий из земли (не из камня, заметьте!
Из земли!), избушка с соответствующим
запахом, заброшенные аллеи и аттракционы,
предназначение которых уже трудно
угадать, разрушенное покрытие дорожек и
его неисчезающая прелесть из-за всегда
живой и цветущей воды.
«Динамо»,
- с «долиной нищих» на входе, которую
разглядываешь и радуешься красоте, с
лошадками на пригорках, с «Пионерской
горкой», - излюбленным местом больших
тусовок, с заброшенным летним
кинотеатром и мостиками через непонятно
откуда текущий ручей. С больше не смешной
комнатой смеха и больше не страшной
комнатой страха.
«Парк
живых и мертвых» за Цирком. Посмотрите…
Там редко когда гуляют люди. И редко когда
летают птицы.
«Аллея
контрацептивов» с фонарями
соответствующей формы – перед новым драм.
Театром, дорожка по Орджоникидзе вдоль
теплотрассы, «аллея учителей», - с
памятной доской учителям и удобными
скамейками и дворик церкви со столом,
чипсами и шейком…
Пустырь
в Северном, и недостроенная башня за ним.
Есть где разгуляться любителям леса,
степи, урбанистических мотивов и
комфортного отдыха. Можно выбрать любой.
Воронеж
– это кладбища. Комминтерновское –
культурное-пафосное и охраняемое в его
начале. Культовое место «замагиченной»
молодежи, и совершенно заброшенное в
самом его конце, где через дырку в заборе
– выход на Хользунова. Сразу к трем
рюмочным. Юго-Западное – с могилами-склепами
у входа и заброшенными бугорками ближе к
середине. Которое простилается от
Окружной дороги до поселка "1-е мая".
Огромные поля с крестами между деревьями,
которые можно увидеть из окна поезда,
идущего в Киевском направлении.
И
лесное – моё любимое. Маленькое и тихое. С
дорогой до десятка домов, неизвестно как
заброшенных между лесом, озером и
кладбищем, с магазином «Кнопка», где
всегда, как дома – телевизор, тепло,
игрушки, посуда и почти домашние лица
продавцов, охранников и кладовщиков.
И,
конечно, Воронеж – это свалка. В Северном.
Большая, более не действующая. Дорога на
которую идет через асфальт, поросший
травой, через молодой ельник, смешанный с
колосками, которые выше ёлок и зайцами,
перебегающими дорогу. И пласты
человеческой жизни – ботинки и тряпьё –
30-40-летней давности, спрессованные,
превратившиеся в единую массу,
практически неотделимую друг от друга…
Воронеж
– это водохранилище и пароход Москва-16 на нём, в
которой и в десятый раз кататься хорошо.
Потому что традиционно, неизменно и
правильно. Неизвестно – зачем, Просто так
надо. Водохранилище - это там, где нельзя
купаться, но так хорошо гулять. Это там,
где нельзя пить воду, но можно стоять на
Адмиралтейской Площади и чувствовать,
что время остановилось. Потому что там –
круг. И в этом круге время теряет свою
силу.
Это
художественное училище, святой родник, и
Петровская Набережная, с которой вечером
видно дома и фонари. В домах светятся окна,
и не верится, что тут, в родном городе, на
горе стоят дома, с лицами и фонарями, что
там живут люди… Нет же. В городе все люди
живут в больших домах, или на ровных
улицах в частном секторе. А там –
извилистые улочки и яркий свет в домах. На
горе.
Воронеж
– это места встречи рассвета: крыша
Чижовского Плацдарма, «край света», -
индустриальная свалка за ДДЮ, где всегда
есть бетонные плиты и пенопласт, на
которых можно долго-долго сидеть и ждать
рассвета, попивая чай с бутербродами из
термоса, смотровая за драм. Театром, окна
Технологической Академии и ЮВЖД…
Воронеж
– это просто улицы, по которым можно
ходить и ощущать город: Театральная и
Алексеевского, Студенческая и
Чайковского, Мира и Кирова, Манежная и
Сакко-и-Ванцетти, Коммунаров, Каляева,
Транспортная…
Разрушенная
больница, Дом Дурова, Свято-Тихвинский
монастырь, Синагога, библиотека искусств…
Заметные точки, которые делают Воронеж
Городом. Вот скажешь просто «ротонда», - и
сразу всё понятно. Бетонные куски на
арматуре, заросли, огромный круг и
воронка от бомбы…
У
любого воронежца эти маячки вызовут
воспоминания, чувства, ощущения…
И
ещё Воронеж – это мосты.
Чернавский
– ходуном ходящий под тяжелыми машинами,
северный – самый длинный и туманный,
ВОГРЕСС – самый пустынный и крайний,
навесной мостик, ведущий к бассейну на
Димитрова, железнодорожный, семилукский,
каменный… Мы с другом как-то всю неделю
ходили по разным мостам. Квест у нас такой
был: обойти пешком 7 мостов. За неделю.
Обошли. Прекрасно. Пили шампанское и
веселились на каждом из них.
…Я
не претендую на полноту изображения
своего города. Я пишу о том, что знаю. Я
люблю то, что знаю. Я стараюсь узнать
больше. Открывать свой город по кусочку…
Следить за изменениями и радоваться им.
