Эта история произошла со мной и моей старшей сестрой в один из осенних солнечных дней уходящего «бабьего лета». Она не содержит в себе захватывающих деталей и шокирующих чудес, однако именно это и подтверждает необычность происшедшего с нами во дворце, принадлежавшем более сотни лет назад принцессе Ольденбургской.

 Этот замок стоит в самом центре города Рамонь, что находится в пятидесяти километрах от Воронежа. Хотя я не уверена, что сей населенный пункт носит статус города, и даже районного центра, но это в данном случае не имеет значения.

 Значение имеют лишь детали происшествия, имевшего место в старинном дворце постройки XIX века. На удивление дворец принцессы Ольденбургской, превратившись в крепость, не был разрушен в годы войны, хотя воздушное пространство над Воронежем бороздилось фашистами  практически безнаказанно. За исключением наказаний от самоотверженных патриотов, направлявших свои самолеты на вражеских «стальных птиц». Но не о героях Великой Отечественной сейчас речь, ибо не они спасли дворец.

 А спасли прекрасный дворец от фашистов – сами же немцы. А точнее, их прародители. Дело в том, что принцесса Евгения Ольденбургская принадлежала древней немецкой фамилии, и прознав об этом, фашисты напечатали листовки: «Дворец бомбить не будем», и сбросили их над Рамонью. Так вместе с сотней людей уцелел и дворец – одна из старейших построек Воронежской области.

 Однако, обойдя огонь вражеских самолетов, дворец не смог устоять перед напором Советского правительства. Этот напор заключался в том, что правительство усиленно не обращало внимание, что дворцу необходим уход и забота. Он пустовал. Порой объявлялись горе-реставраторы, которые расхищали мебель из комнат и шелка со стен, потом их сажали в тюрьму, но дворцу лучше не становилось. Он становился пристанищем готов и геев, моделей и фотографов, а также остальных несчастных, которым не сидится дома.

 Со временем этот прекрасный дворец вместе со мхом и пылью стал обрастать дурными слухами. Поговаривали о привидениях, гуляющих по дворцу и не желающих, чтобы их беспокоили толпы туристов. Их бестелесым рукам приписывали «шутки» с обваливающейся на головы посетителей штукатуркой, а прозрачным ногам – скрипение половицами… Самые отъявленные фантазеры вешали на окна марли, изображающие «паутины времени» и снимали сюжеты о привидениях, которые не желают, чтобы их беспокоили и восстанавливали дворец.

 И вот теперь мы вплотную подходим к истории, происшедшей со мной в тот памятный осенний день.

 Мы зашли во дворец вчетвером – я, моя матушка, сестра и её маленький двухлетний сынишка. Там уже начиналась экскурсия. Постояв немного в холле, ребенок закапризничал, и матушка моя не придумала ничего лучше, как увести его из прохладного места и подождать нас в машине. А мы с сестрой отправились осматривать дворец.

 Признаюсь, более, чем слушать, я люблю всматриваться в детали интерьеров, находить интересные детали, фокусы и кадры и запечатлевать их с помощью моего бессменного цифрового друга-фотоаппарата. Порой я печалюсь, что широта обзора сужается до размеров объектива, но удовольствие от рассматривания деталей после посещения памятного места превышает желание увидеть реальность невооруженным глазом.

В этот раз я поступала также: то, что «умещалось» с кадр, я снимала в режиме фото, а то, что нет – переводила на видео. После двух видеосюжетов, мы отправились на смотровую площадку. На самом деле, нам просто позволили подняться на крышу, чтобы осмотреть прелести Рамони. И, поднимаясь по практически вертикальной лестнице, я случайно обронила фотоаппарат. Он упал в то время, как я передавала его сестре, чтобы они сфотографировала меня, ползущей по чердачной лестнице.

 После этого фотоаппарат работать перестал. Объектив не выезжал, резкость не наводилась, и появлялись надписи с просьбой перезагрузить аппарат. Единственное, что он продолжал делать – показывать уже отснятые кадры. Смирившись с потерей аппарата, я стала снимать на камеру, встроенную в сотовый телефон. Пейзажи с крыши получались чудные, однако в подвальном помещении, куда мы спустились сразу же после чердака, и камера телефона отказалась работать. Вернее, она отказалась давать подсветку и вспышку, без которых невозможно снять «подвальные» прелести.

 Через некоторое время мы остались с сестрой в подвале одни. Оглядевшись, мы попытались понять предназначение этих помещений. Просторные комнаты с окнами под потолком и решетками… На что похоже..? Мы подумали – темница. Оказалось – архив. Так сказала экскурсовод. А на прощанье показала силуэт женщины на дальней стене сквозь две решетки. «Так обвалилась штукатурка», - сказала она…

 - Ну как вам экскурсия? – спросил нас папенька, когда мы с сестрой уселись в машину.

- Прекрасно, - сказала она – только там есть привидения!

- И они сломали мой фотоаппарат.

 Только так я могла объяснить случившееся папеньке, сурово оглядывающему сломанную технику. Он повертел в руках аппарат с нежелающим закрываться и открываться объективом и вынес свой вердикт: пробуй отнести в ремонт, но, по-моему, у тебя больше нет фотоаппарата. Я решила не портить остаток путешествия мыслями о стоимости ремонта, и отложила аппарат в карман на чехле переднего сидения.

 И не вспоминала о нём до самого возвращения из однодневного путешествия по заброшенным садам и лесам Воронежской области. Когда, вдруг, заскучав в дорожной «пробке», тянущейся от самого поворота на Рамонь, я не взяла фотоаппарат, чтобы посмотреть кадры, снятые в замке.   

 Каково же было мое удивление, когда в моих руках оказался полностью рабочий аппарат. Объектив закрывался и открывался так, как делал это во все дни после покупки. Я сделала несколько снимков, и узнала до боли знакомый «почерк» своего цифрового друга.

 - Папа, а привидения отпустили нас, - сказала я отцу.

- Фотоаппарат работает, - подтвердила сестра.

 Отец заулыбался и произнес: действительно, похоже на чудо…