Некролог для Дон Жуана

Проза		Некролог для Дон Жуана

Отзовитесь, пожалуйста, в гостевую, если Вам понравилось, или просто есть что сказать. Предсмертная записка Дон Жуана Некролог для Дон Жуана Трактат Дон Кихота о воспитании женщин Отзовитесь, пожалуйста, в гостевую, если Вам понравилось, или просто есть что сказать.		Господа! Много шума наделала смерть этого поистине великого человека. Он почил, оставив после себя надежду на спасение женщины, которую он любил, которой восхищался и боготворил. Она не умерла вместе с ним, но продолжила жить в памяти всех, кто когда-либо прикасался к истории Дон Жуана. Его предсмертная записка была полна грусти, тоски, но в то же время нежности и страсти, которую некуда было применить человеку, живущему лишь любовью. Его предсмертные слова вызвали и одобрение, и печаль, и желание доказать обратное, и холодное пренебрежение, и банальное согласие. Они вызвали всё, кроме равнодушия. Все, кроме того, что и убило его, что сделало его жизнь невозможной для продолжения. И поэтому, Господа, вовсе не женщин я считаю повинными в смерти великого любовника. Они-то остались прежними: гибкими и приспосабливаемыми, сильными и как никто другой способными к выживанию. Если для выживания нужны чары – получите! Возьмите! Зачарует, обольстит, и не заметишь, как попал в её сети. Если для выживания нужна красота – пара штрихов и самая незаметная самочка превращается в фурию, способную свести с ума любого мужчину… Другое дело, что сегодня им не требуется выживать с помощью мужчин. Мужчина перестал быть для женщины стеной… И не женщины виноваты в том, что любви они стали предпочитать практичность и расчет. В этом виноваты мы, деятели искусства. Да, говорю Вам, господа, ведь это же мы создаём ореол над женщинами, ведь это мы в своих поэмах и романах обожествляем милых дам. Это мы превозносим их достоинства и умалчиваем недостатки. Ну что стоила бы Елена без Гомера? Скажите мне. Кто бы узнал, что Троянская война разгорелась из-за её красоты? Ну что Вы! Сегодняшний историк наверняка нашел бы иной повод: территориальные претензии, религиозные разногласия, или подозрения в создании супер-оружия троянцев против Греков. И каждая из этих версий нашла бы своё подтверждение. Но нет же, Господа! Троянская война разгорелась из-за женской красоты, и все народы знают об этом. Точка. А вспомните прекрасных дам Средневековья. Кто, скажите мне, как ни барды, создавали этих женщин? А барды, Господа, имели тогда очень сильное влияние на общественное сознание. И если уж воспел Талиесин Гвиниверу, то будь она трижды глупой изменницей, в умах народа она так и осталась настоящей Королевой и прекрасной возлюбленной сэра Ланселота. Или дамы, участвующие в дворцовых делах… Думаете, они нежнее и тоньше чувствовали? Чушь! Единицы были по-настоящему духовными барышнями. О них и слагали легенды певцы и поэты, как о настоящих героинях, как о том, что выбивается из ряда вон. А большая часть всё же были, как и теперь, озабочены нарядами, балами да подарками, не заботясь о «высоком полете». Да что там говорить, порой совершенно обыкновенная простушка становилась Богиней, одетая в собственные чувства поэта, рожденные его воображением. Вспомните Кольцова и его «милую», которая «на заре туманной юности» пленила его своей красотой. Обыкновенная деревенская девушка, которая попала в поле зрения поэта в период полового созревания. Об этих женщинах мы говорим? С ними сравниваем своих милых современниц? Или мы сравниваем их с великими женщинами: царицей Клеопатрой и Екатериной Великой, Таис Афинской и леди Гамильтон? Тогда, Господа, нам и говорить не о чем. Такие женщины – не плоды своих времен и нравов, они родились не благодаря особому общественному устройству и какому-то особому отношению к ним мужчин! Они родились вопреки всему. И явили собой чудесный гений, который может явить любая эпоха с любым типом социального устройства. Но и они – эти великие гениальные женщины – чем были бы они, если бы не мы, жрецы искусства, сохраняющие память о них в веках? Кто рассказал бы миру об императрице Екатерине, если бы не молодой Ломоносов, написавший оду в её честь? Кем была бы Клеопатра, не дойди в устных песнях и преданиях слава о ней… Согласен, Господа, есть времена, когда воспитание женщин отличается особым изяществом. Женщин учат светскому мастерству и этикету, чувству такта и проницательности, кротости и эстетизму. И дамы, воспитанные в такой манере, транслируют эти правила в общества, где они появляются. Но обратите внимание, что образец воспитания, опять же, задаем мы, деятели искусства. Воспевая сегодня самостоятельную, незаивисимую женщину, способную обеспечить себя, вырастить ребенка и принести дополнительную пользу обществу, мы сами уходим от тех идеалов женственности, о которых тосковал Дон Жуан. Взгляните на героиню сегодняшних произведений искусства: она ложится в постель на первом свидании, она резка и грубовата, за нее работает прислуга, а муж – не авторитет. При этом она вызывает симпатию и одобрение режиссера, критиков, подруг и общества! Подруги для нее важнее мужчины, а оставить работу ради семьи – все равно, что подписаться в несостоятельности своей жизни… Чего же мы ждем, производя такие образцы искусства? Что женщина вопреки этим образцам станет покорной и кроткой? Что начнет вверять мужчине свое тело и душу целиком и без остатка? Не будет такого, Господа. Возможно, и появятся те, кто почувствует приближение конца и попытается исправить, но что они сделают без нас, Господа? Без деятелей культуры, которые задают образцы? Смерть Дон Жуана – плохой знак, Господа. Мы увлеклись перераспределением ролей. Увеличивая самостоятельность и независимость женщин, мы теряем близость с ними. В их жизнях не остается места для нас, а в наших – для них. Сначала мы радуемся тому, что больше не требуется нести ответственность за второе существо, но потом вдруг приходит уныние. В одиночестве и хлеб не мил, и сахар не сладок, и алкоголь не крепок. Потому что в одиночестве мы теряем себя. Когда некому тебя воспринимать, появляется ощущение, что ты больше не существуешь… Некоторые смиряются с этим ощущением, и души их умирают… И не говорите мне о сладости одиночества, воспеваемом художниками и поэтами. Одиночество хорошо тогда, когда есть кому о нем рассказать. А если тебе некому сказать: я хочу побыть один, наступает тоска смертная! И объем этой тоски все увеличивается… Взгляните на постоянно растущее число Интернет-пользователей, судорожно подключающихся к мировой сети за очередной долей иллюзии близости! Посмотрите на сайты знакомств, заваленные тысячами анкет с воплями: вытащите меня отсюда! Они получают комментарий в дневниках и радуются: Мне ответили! Меня заметили! Я существую! Ура! И не важно, что при этом пишет человек и какую философию исповедует. Он счастлив, когда его заметили, даже если он просто выставил напоказ свою какую-то жизнь… От этой тоски, господа, может спасти только утраченная близость от слияния двух противоположностей. Когда женщина остается женщиной – слабым и зависимым существом, вышедшим из тела мужчины, чтобы дополнить его самого, когда мужчина остается сильным и готовым брать на себя ответственность, заботиться и всячески оберегать женщину, только тогда тоска уходит навсегда. И уже перестает быть важным, во что они играют: покоряет ли она его своей красотой, или манит и вдохновляет на великие дела, тихо ли заботится о нем дома, или блистает на светских приемах как его спутница… Это уже не важно. Важно, что тоска одиночества уходит навсегда и фраза: я хочу побыть один – произносится с удовольствием и радостью от того, что её есть кому сказать. А для этого, Господа, мы, деятели искусства, вместо того, чтобы поощрять усреднение половых признаков, должны воспевать женственность в её изначальном значении, должны поощрять мужественность и силу. И героями нашими должны быть мужчины и женщины, а не пауки, гномы и роботы без рода и пола. Я, Господа, прощаюсь с Дон Жуаном, скорблю о нём и призываю тех, кому небезразлично, что происходит с нашим миром, помнить о смерти великого любовника в каждом своем произведении, в каждой строчке. Я верю, что вместе мы с Вами, возродим ту Женщину, которую потерял Дон Жуан, потому что иначе всем нам придется последовать за ним!

Проза

Некролог для
Дон Жуана

Отзовитесь, пожалуйста, в гостевую, если Вам понравилось, или просто есть что сказать.

Предсмертная записка Дон Жуана
Некролог для Дон Жуана
Трактат Дон Кихота о воспитании женщин

Отзовитесь, пожалуйста, в гостевую, если Вам понравилось, или просто есть что сказать.

Господа! Много шума наделала смерть этого поистине великого человека. Он почил, оставив после себя надежду на спасение женщины, которую он любил, которой восхищался и боготворил. Она не умерла вместе с ним, но продолжила жить в памяти всех, кто когда-либо прикасался к истории Дон Жуана.

Его предсмертная записка была полна грусти, тоски, но в то же время нежности и страсти, которую некуда было применить человеку, живущему лишь любовью. Его предсмертные слова вызвали и одобрение, и печаль, и желание доказать обратное, и холодное пренебрежение, и банальное согласие. Они вызвали всё, кроме равнодушия. Все, кроме того, что и убило его, что сделало его жизнь невозможной для продолжения.

И поэтому, Господа, вовсе не женщин я считаю повинными в смерти великого любовника. Они-то остались прежними: гибкими и приспосабливаемыми, сильными и как никто другой способными к выживанию. Если для выживания нужны чары – получите! Возьмите! Зачарует, обольстит, и не заметишь, как попал в её сети. Если для выживания нужна красота – пара штрихов и самая незаметная самочка превращается в фурию, способную свести с ума любого мужчину… Другое дело, что сегодня им не требуется выживать с помощью мужчин. Мужчина перестал быть для женщины стеной… И не женщины виноваты в том, что любви они стали предпочитать практичность и расчет.

В этом виноваты мы, деятели искусства. Да, говорю Вам, господа, ведь это же мы создаём ореол над женщинами, ведь это мы в своих поэмах и романах обожествляем милых дам. Это мы превозносим их достоинства и умалчиваем недостатки. Ну что стоила бы Елена без Гомера? Скажите мне. Кто бы узнал, что Троянская война разгорелась из-за её красоты? Ну что Вы! Сегодняшний историк наверняка нашел бы иной повод: территориальные претензии, религиозные разногласия, или подозрения в создании супер-оружия троянцев против Греков. И каждая из этих версий нашла бы своё подтверждение.

Но нет же, Господа! Троянская война разгорелась из-за женской красоты, и все народы знают об этом. Точка.

А вспомните прекрасных дам Средневековья. Кто, скажите мне, как ни барды, создавали этих женщин? А барды, Господа, имели тогда очень сильное влияние на общественное сознание. И если уж воспел Талиесин Гвиниверу, то будь она трижды глупой изменницей, в умах народа она так и осталась настоящей Королевой и прекрасной возлюбленной сэра Ланселота.

Или дамы, участвующие в дворцовых делах… Думаете, они нежнее и тоньше чувствовали? Чушь! Единицы были по-настоящему духовными барышнями. О них и слагали легенды певцы и поэты, как о настоящих героинях, как о том, что выбивается из ряда вон. А большая часть всё же были, как и теперь, озабочены нарядами, балами да подарками, не заботясь о «высоком полете».

Да что там говорить, порой совершенно обыкновенная простушка становилась Богиней, одетая в собственные чувства поэта, рожденные его воображением. Вспомните Кольцова и его «милую», которая «на заре туманной юности» пленила его своей красотой. Обыкновенная деревенская девушка, которая попала в поле зрения поэта в период полового созревания. Об этих женщинах мы говорим? С ними сравниваем своих милых современниц?

Или мы сравниваем их с великими женщинами: царицей Клеопатрой и Екатериной Великой, Таис Афинской и леди Гамильтон? Тогда, Господа, нам и говорить не о чем. Такие женщины – не плоды своих времен и нравов, они родились не благодаря особому общественному устройству и какому-то особому отношению к ним мужчин! Они родились вопреки всему. И явили собой чудесный гений, который может явить любая эпоха с любым типом социального устройства.

Но и они – эти великие гениальные женщины – чем были бы они, если бы не мы, жрецы искусства, сохраняющие память о них в веках? Кто рассказал бы миру об императрице Екатерине, если бы не молодой Ломоносов, написавший оду в её честь? Кем была бы Клеопатра, не дойди в устных песнях и преданиях слава о ней…

Согласен, Господа, есть времена, когда воспитание женщин отличается особым изяществом. Женщин учат светскому мастерству и этикету, чувству такта и проницательности, кротости и эстетизму. И дамы, воспитанные в такой манере, транслируют эти правила в общества, где они появляются. Но обратите внимание, что образец воспитания, опять же, задаем мы, деятели искусства.

Воспевая сегодня самостоятельную, незаивисимую женщину, способную обеспечить себя, вырастить ребенка и принести дополнительную пользу обществу, мы сами уходим от тех идеалов женственности, о которых тосковал Дон Жуан. Взгляните на героиню сегодняшних произведений искусства: она ложится в постель на первом свидании, она резка и грубовата, за нее работает прислуга, а муж – не авторитет. При этом она вызывает симпатию и одобрение режиссера, критиков, подруг и общества! Подруги для нее важнее мужчины, а оставить работу ради семьи – все равно, что подписаться в несостоятельности своей жизни…

Чего же мы ждем, производя такие образцы искусства? Что женщина вопреки этим образцам станет покорной и кроткой? Что начнет вверять мужчине свое тело и душу целиком и без остатка? Не будет такого, Господа. Возможно, и появятся те, кто почувствует приближение конца и попытается исправить, но что они сделают без нас, Господа? Без деятелей культуры, которые задают образцы?

Смерть Дон Жуана – плохой знак, Господа. Мы увлеклись перераспределением ролей. Увеличивая самостоятельность и независимость женщин, мы теряем близость с ними. В их жизнях не остается места для нас, а в наших – для них. Сначала мы радуемся тому, что больше не требуется нести ответственность за второе существо, но потом вдруг приходит уныние. В одиночестве и хлеб не мил, и сахар не сладок, и алкоголь не крепок.

Потому что в одиночестве мы теряем себя.

Когда некому тебя воспринимать, появляется ощущение, что ты больше не существуешь… Некоторые смиряются с этим ощущением, и души их умирают… И не говорите мне о сладости одиночества, воспеваемом художниками и поэтами. Одиночество хорошо тогда, когда есть кому о нем рассказать. А если тебе некому сказать: я хочу побыть один, наступает тоска смертная!

И объем этой тоски все увеличивается… Взгляните на постоянно растущее число Интернет-пользователей, судорожно подключающихся к мировой сети за очередной долей иллюзии близости! Посмотрите на сайты знакомств, заваленные тысячами анкет с воплями: вытащите меня отсюда! Они получают комментарий в дневниках и радуются: Мне ответили! Меня заметили! Я существую! Ура! И не важно, что при этом пишет человек и какую философию исповедует. Он счастлив, когда его заметили, даже если он просто выставил напоказ свою какую-то жизнь…

От этой тоски, господа, может спасти только утраченная близость от слияния двух противоположностей.

Когда женщина остается женщиной – слабым и зависимым существом, вышедшим из тела мужчины, чтобы дополнить его самого, когда мужчина остается сильным и готовым брать на себя ответственность, заботиться и всячески оберегать женщину, только тогда тоска уходит навсегда. И уже перестает быть важным, во что они играют: покоряет ли она его своей красотой, или манит и вдохновляет на великие дела, тихо ли заботится о нем дома, или блистает на светских приемах как его спутница… Это уже не важно. Важно, что тоска одиночества уходит навсегда и фраза: я хочу побыть один – произносится с удовольствием и радостью от того, что её есть кому сказать.

А для этого, Господа, мы, деятели искусства, вместо того, чтобы поощрять усреднение половых признаков, должны воспевать женственность в её изначальном значении, должны поощрять мужественность и силу. И героями нашими должны быть мужчины и женщины, а не пауки, гномы и роботы без рода и пола.

Я, Господа, прощаюсь с Дон Жуаном, скорблю о нём и призываю тех, кому небезразлично, что происходит с нашим миром, помнить о смерти великого любовника в каждом своем произведении, в каждой строчке. Я верю, что вместе мы с Вами, возродим ту Женщину, которую потерял Дон Жуан, потому что иначе всем нам придется последовать за ним!